Saqshy Qostanai начинает цикл публикаций из дневников костанайского ветерана МВД
В музее департамента полиции, который отметил в этом году свой полувековой юбилей, хранятся дневники с интереснейшими воспоминаниями ветерана МВД. Андрей Григорьевич Савченко скрупулезно описал период своей оперативной работы с 1933 по 1936 годы. И это не просто воспоминания, это настоящая история становления органов правопорядка нашего региона.
— Я работал на оперативной службе Джетыгаринского района, к которому тогда были присоединены Камышный (Камыстинский) и Орджоникидзевский (Денисовский) районы. Трудности в работе органов милиции в то время создавались из-за обширности территорий при ограниченном количестве лошадей и отсутствии фуража. Связь осуществлялась нарочными способами, направляемыми от одного сельского совета к другому, потому что телефонной сети не было. Аппарат Джетыгаринского районного отдела в те годы был мал и насчитывал всего 25-27 человек.
Арестованных конвоировали из Джетыгары до Кустаная пешим строем. Оперативных рабочих в райотделе числилось всего три-четыре человека и шесть-семь участковых уполномоченных. На вооружении у стражей порядка были наганы и винтовки, часть сотрудников имела шашки. Обмундированием личный состав обеспечивался очень плохо. Я, поступив на работу в органы милиции, больше года ходил в своем обмундировании, которое получил будучи в Красной Армии…
Тормозила работу, чего уж там скрывать, еще и наша неграмотность, так как нам приходилось параллельно с оперативной работой выполнять и следственную, оформляя уголовные дела. У меня, к примеру, из образования был всего один класс сельской школы, где нам преподавал поп Митрофан. Вот и вся моя наука, — вспоминает Андрей Григорьевич. — Усугубляло ситуацию и то, что Джетыгаринский район граничил с Челябинской, Оренбургской областями и Тургайско-Иргизскими степями.
Это давало возможность уголовно-преступным и кулацко-байским элементам совершать преступления на границе нашего района и укрываться в приграничных регионах, что затрудняло розыск и задержание при отсутствии связи. Также ощущались недостатки в руководстве, ввиду отдаленности областного управления милиции. В то время оно располагалось в Актюбинске.
Конфискация баев-полуфеодалов на начало 30-х годов была закончена, как и завершена коллективизация сельского хозяйства на основе ликвидации кулачества как класса. Но кулаки все же продолжали мстить советской власти за конфискацию у них скота, имущества и передачу их в образованные колхозы и совхозы. Они действовали как в одиночку, так и организовывались в группы с целью затормозить укрепление колхозов и совхозов, занимаясь расхищением социалистической и общественной собственности, устраивали поджоги, воровали, грабили, убивали колхозников.
Вот один из фактов тех смутных лет, который описывает Савченко. Между Джетыгарой и поселком Мариновкой на границе с Челябинской областью одна из таких группировок во главе с баем Мухамбетом Сариповым напала на колхозника. Налетчики зарезали его, поживившись двумя колхозными жеребцами в упряжке и грузом. А через два дня, опять же на границе, была зарезана жена бригадира колхоза. Бандиты угнали лошадь и забрали с собой имеющиеся при женщине вещи. Группа Сарипова была вскоре раскрыта. К уголовной ответственности тогда привлекли 28 человек.
— Бандиты не щадили ни людей, ни колхозный скот. Так, в колхозе имени Ленина Джетыгаринского района они подожгли базы с 360 овцами и 442 коровами. По отношению к кулацко-байским элементам применялась статья 58 УК – «Экономическая контрреволюция». За хищение социалистической собственности предусматривалось наказание в виде тюремного заключения на 10 лет, лица из числа кулацко-байских элементов осуждались также к высшей мере наказания — расстрелу. Несмотря на жесткость советских законов, враги Советов не отказывались от преступных действий с целью навредить власти большевиков. Они продолжали совершать преступления и действовали очень дерзко, — пишет в своем дневнике Савченко. — Одной из таких была банд-группа Балтая Исмаилова — сына раскулаченного бая, являвшегося волостным старшиной. В его банде насчитывалось порядка 20 человек.
Во второй половине лета и осени 1933 года на территории Джетыгаринского района они выкрали восемь лошадей, четырех кобыл с жеребятами, 18 коров и четырех быков. К слову, в то время коров в совхозах использовали как быков на посевной, да и не только. Банда намеревалась также убить управляющего фермой, обстреляв его и зоотехника, возвращавшихся поздно ночью домой. Тем же летом они подожгли сено и базу Милютинского совхоза, а на вторую ночь после поджога напали на табун лошадей, связав по рукам и ногам пастуха и заткнув ему рот кляпом. Со своей добычей банда скрылась в обширных и необъятных просторах Тургайского и Иргизского районов.
— Мы организовали опергруппу, решив любой ценой разыскать и ликвидировать банду Исмаилова. Местная власть пошла нам навстречу, выделив рабочих из совхозов, снабдив нас лошадьми, фуражом и месячным запасом продуктов. Вооружившись винтовками, наганами и шашками, наша группа выдвинулась в сторону Тургая. Мы затратили больше трех недель, пока напали на след банды. Вернее на след от копыт, оставленных в дождливую погоду угнанным табуном. Таким образом мы проехали 150 км. Иногда следы терялись в густой траве, приходилось вновь искать их, продвигаясь в день по 10-15 км. В итоге след привел нас в долину, пестреющую оврагами и развалинами некогда былых аулов. В одном из таких селений обнаружилось место стоянки банды. Там валялись шкуры и кости коров и лошадей, но самих людей не было. Вблизи стоянки мы нашли кудук (колодец – авт.), где они, по всей видимости, брали воду и еще один старый кудук, приваленный каменной плитой, под которой лежал труп молодого парня с проломленным черепом и веревкой на шее. Как оказалось позже, убитым был сельский продавец из Тургайского района, который вез товар в соседний аул, но попался в руки банды Исмаилова, — пишет Андрей Савченко.
В поиске злоумышленников оперативникам помогали доверенные лица, которые опрашивали местное население. К моменту описываемых событий истек месяц преследования банды, запасы продуктов закончились.
— При этом мы находились в 350 км от Джетыгары, связи никакой не было. Я отправил домой двух гонцов, которые бы сообщили о нашем местонахождении и дальнейших планах. Мне же пришлось обменять свой кожаный портфель на одно ведро проса, которое мы размололи на ручной мельнице (диірмен – авт.) и напекли из просяной муки лепешки. С этим провиантом отправились дальше в степи. На дворе стоял уже ноябрь, — ведет свое повествование ветеран.
— Наше движение затруднялось тем, что на пути стали все реже попадаться аулы, где бы мы могли остановиться на ночлег. Спать приходилось прямо в степи, шинелях и сапогах. Ночи стояли холодными, поэтому в темное время суток мы ехали, а днем, когда хоть как-то грело солнце, останавливались на привал. В основном спали, сидя в седле. Меж тем, погода ухудшалась, становилось все холоднее. Ухудшалась и местность, сплошные солончаки, голый песок да соленые озера. Травы практически не было, что сказалось на наших лошадях. Из шести пало три.
Теперь приходилось давать больше отдыха оставшимся «боевым товарищам»: часть пути скакали верхом, часть шли пешком. Через две недели проводник привел нас к большому озеру. Именно здесь, по его словам, банда разделилась, уйдя в разные стороны. В ту же ночь пошел снег и ударил сильный мороз. У нас пали еще две лошади… На исходе был второй месяц нашей командировки-преследования. Мы находились уже в 750-800 км от Джетыгары.
Тогда я обратился в местные исполнительные органы власти, нам вновь выделили людей и дали лошадей. Получив необходимую на тот момент подмогу, я направил часть группы в одну сторону, а сам с четырьмя джигитами из местного населения отправился в другую. Проехав какое-то расстояние, проводник указал на курган, за которым находилась землянка, где по его предположениям и должна была остановиться банда.
Спешившись с коня, я пешком направился туда. Благо, не было собак и я близко подошел к хижине. Увидел, что рядом с озером паслись девять лошадей, закованных в железные путы. Это были те самые лошади, угнанные барымтачами из нашего района. Я решил не медлить. Подав знак своим путникам, мы захватили землянку. В результате внезапного налета нам удалось задержать шесть человек, но один из главарей и соратников Исмаилова – бай Туребек Мульжанов — успел сбежать в одном белье, выскочив в окно. Заперев пойманных в сарае и приставив к ним охрану, я помчался вслед за беглецом, но тому удалось скрыться.
Вернувшись в землянку, мы собрали все имеющиеся там вещи, забрали лошадей и покинули бандитское пристанище. Но, отъехав на несколько километров, я все же вернулся, устроив Мульжанову засаду. В первую ночь он так и не пришел в землянку, хотя стояли морозы, а он убежал раздетый, но на вторую все-таки явился. Тут-то я его и арестовал. Улыбнулась удача и второй опергруппе, сумевшей также задержать девять человек и изъять у них еще 25 украденных лошадей. Помимо этого были изъяты 38 голов коров, восемь верблюдов, две ходки (деревянные телеги) и значительное количество награбленного имущества.
Но Исмаилова мы тогда так и не поймали. Он, взяв с собой пять лошадей, скрылся в неизвестном направлении. Я же решил возвращаться обратно, так как наступил декабрь, принесший нам еще больше трудностей. Ночевать практически было негде, как и негде было раздобыть корм для скота. Затрудняла наше передвижение и охрана арестованных. Огромных усилий стоило нам сохранить скот, не допустив падежа, и довести до Джетыгары всех преступников, чтобы никто не сбежал. Домой мы вернулись только в январе, пройдя путь более чем в 1500 км, путь, равный 100 дням. Мы очень сильно исхудали за время погони, заросли бородами, завшивели, но свое задание выполнили. Весь скот и вещи передали Милютинскому совхозу и колхозу Широкое, которым банда причинила самый крупный материальный ущерб.
Но задержание главаря банды Исмаилова очень беспокоило руководство милиции. Вновь была направлена группа на его поиски, но и она вернулась обратно ни с чем. Зимой в степи было очень сложно, лошади увязали в глубоком снегу, проводники теряли верное направление. Поиски Исмаилова возобновились только весной. Он первый дал о себе «знать», напав в мае 1934 года с еще двумя напарниками на бригаду в Семиозерном (ныне Аулиекольский – авт.) районе во время посевной. Налетчики забрали пять лошадей, выбрали лучшую сбрую и выгребли все зерно из сеялок.
— В один из дней до нас дошла информация, что Исмаилов и его подельники остановились на одном из озер на границе Джетыгаринского и Тургайского районов, — вспоминает Савченко. — Я вместе с еще тремя сотрудниками тут же поспешили в указанном направлении и, прибыв на рассвете на место, действительно, увидели трех пасущихся лошадей, лежавшую рядом сбрую и жареную пшеницу на кошме. Мы ничего не стали брать, устроив засаду в камышах. Троица появилась только ближе к вечеру. Двоих мы скрутили сразу, а увертливый Исмаилов успел вскочить на лошадь и бросился бежать.
Я помчался за ним следом. Преследовал, на ходу пытался стрелять, надеясь его ранить, но все тщетно. Бандит опять оказался неуловим. На какое-то время он вновь затаился. «Всплыл» в августе, напав на табун лошадей. Его уже новый подельник пытался нейтрализовать пастуха, но тот, в свою очередь, сам ответным выстрелом вывел из строя бандита. Исмаилов, подобрав ружье убитого товарища, предпочел скрыться и больше в нашем районе не появлялся.
В октябре того же года я получил весть, что неуловимый барымтач проживает в одном из совхозов Орского района Оренбурской области под чужой фамилией и именем. Взяв с собой одно доверенное лицо, я отправился туда, где наконец и задержал Исмаилова. В Джетыгаре он, как и положено, предстал перед судом, получив по заслугам за все свои злодеяния. Так была поставлена точка в этом непростом уголовном деле.
На фоне всех трудностей все же был и плюс в нашей службе. Мы работали (подчеркнуто все предложение – авт.) в тесной связи с людьми, которые нас уважали и всячески помогали. Работники милиции той поры проявляли смекалку, инициативу, добиваясь в любой трудной обстановке выполнения поставленной задачи, во многом отказывая себе, не считаясь ни с усталостью, ни с личным временем».
P.S.: Автор выражает благодарность за содействие хранителю музея ДП Костанайской области Танаткану Дельмухамбетову.
Продолжение следует…
Мадина РАМАЗАНОВА
