12 апреля всё человечество отмечает День космонавтики, самое непосредственное отношение к которому имеет и Казахстан: здесь была возведена первая космическая гавань планеты – космодром «Байконур», откуда 65 лет назад произошёл запуск первого искусственного спутника Земли, а чуть позже, в 1961 году, с его стартовой площадки совершил полёт первый в мире космонавт – Юрий Алексеевич Гагарин.
Главный редактор журнала «Космические исследования и технологии» Нурлан Аселкан в интервью Informburo.kz рассказал о том, сколько пользы принёс космодром планете и какое будущее его ожидает.
– Нурлан, обладание космодромом для страны – это обременение или возможность?
– Прежде всего хочу всех поздравить с международным Днём космонавтики. Это очень важная дата в истории человечества и нашего государства. Считаю, значение этой отрасли у нас до сих пор недооценено. Но также надеюсь, что несмотря на все трудности и испытания, мы ещё увидим успехи отрасли.
Действительно, космодром – дело дорогостоящее. Это квинтэссенция всей космической отрасли. Но для того, чтобы он был работоспособен, нужно уметь разрабатывать космические аппараты, уметь их строить, испытывать. То есть нужна современная технологическая база. И тогда дело за малым: аппарат доставить на какую-то точку полигона и осуществить его вывод в космическое пространство.
Какое-то время «Байконур» был единственным космодромом Земли. Затем к нему присоединился комплекс на мысе Канаверал в США. В то время такие объекты строили преимущественно с военным прицелом. И стоимость, расходы прятались в соответствующих статьях бюджета.
Безусловно, испытания новой техники были сопряжены со многими опасностями. Мы знаем об авариях как на американском космодроме, так и на «Байконуре» с человеческими жертвами.
Никто не отменяет и фактор серьёзных экологических угроз, которые вольно или невольно сопровождают развитие космической техники. Не секрет, что очень многие носители использовали токсичные компоненты. До сих пор эта практика не изжита. По крайней мере на космодроме «Байконур».
Но, с другой стороны, мы понимаем, что есть страны, которые имеют выход к морю или стоят на ключевых участках территории, являются, например, связующим звеном между Средиземным и Красным морями или океанами. А для нас и для мира космодром – это своего рода выход в небо. Представьте, если бы в условиях развития авиации у нас было бы всего несколько аэродромов на Земле, откуда бы осуществлялись полёты.
Вот в космонавтике примерно такая ситуация: действующих космодромов всего несколько десятков. Из них «большая тройка» занимает львиную долю полётов, опций. Поэтому до сих пор значение космодромов, значение точек выхода в космическое пространство просто бесценно. Оно несёт оборонные, научно-технические возможности, является итогом как труда всех участников внутри страны, так и международного сотрудничества.
– Сколько ресурсов было потрачено, чтобы создать космодром «Байконур»?
– Его строили военные строители. Финансирование шло из бюджета Минобороны СССР, поэтому реальные суммы затрат мы вряд ли когда-либо узнаем.
Но во время передачи «Байконура» в аренду Российской Федерации в 1994 году балансовая стоимость объектов превышала 20 млрд долларов. Естественно, идут годы, объект амортизируется. И по ряду оценок, стоимость «Байконура» сейчас сократилась в 5-6 раз. Космодром нуждается в обновлении, но это уже отдельная тема.
Россия все эти годы платила аренду, осуществляла ремонт, сохраняла объекты. Но там возникает юридические коллизии относительно вложений и затрат: какие из них являются неотделимыми улучшениями и сохраняют функционирование объекта, а какие принадлежат ей по праву инвестора. Это серьёзный вопрос, и в нынешних условиях он будет рассматриваться.
Но балансовая стоимость космодрома падает стремительно, его функционал значительно сужается.
– Если мы говорим о падении стоимости «Байконура», то, вероятно, должна быть понятна хотя бы примерно сумма инвестиций?
– Дело не в сумме или структурировании. Просто мы должны понимать, что будем иметь на выходе.
Одно дело, когда Россия поддерживала действующий советский объект, адаптируя его к новым технологиям, не переделывая коренным образом. Логика была ясна. Нужно было сохранить старты для тяжёлой ракеты «Протон», модернизировать «союзовские» старты под новую версию «Союз-2». А что касается совершенно новых изделий, то о них много говорилось в рамках проекта «Байтерек». Но они на Байконуре так и не появились.
Сейчас, если казахстанцы озадачатся проблемой адаптации Байконура под свои нужды, сначала нужно ответить на вопросы: какие пускать носители, какого масштаба, типа, как обслуживать? И только после этого станут понятны инвестиции – куда и сколько нужно.
– Почему Россия взяла на себя расходы по аренде «Байконура»?
– Вопрос о его эксплуатации после развала СССР стоял остро. Пуски продолжались по нарастающей. И в 1992 году были заключены соглашения, которые обеспечивали некое взаимодействие органов России и Казахстана, по которому РФ обеспечивала 80% затрат, чтобы продолжать текущие программы пусков, 20% оставалось за Казахстаном.
Но проблемы нарастали как ком. Город стал деградировать, инфраструктура выходила из строя. России нужно было определиться, как быть. И вскоре последовало политическое решение, которое Казахстан поддержал, – о взятии города и всего комплекса «Байконур» в аренду. Почему? Дело в том, что «Байконур» был на тот момент безальтернативным вариантом для космической программы России. Он обеспечивал все пуски на так называемую геостационарную орбиту, где работали системы связи и военные объекты. Он обеспечивал пилотируемую программу, которая к тому времени возрождалась в рамках международного сотрудничества, создания международной космической станции (МКС – Ред.).
«Байконур» имел испытательные пусковые установки. И все это представляло огромную ценность. Наш космодром в 1994 году представлял собой 15 стартовых комплексов, 11 монтажных испытательных корпусов, четыре специальных объекта для испытаний военной техники, два аэродрома – Крайний и Юбилейный, кислородно-азотный завод, измерительный комплекс. Добавим город, численность которого насчитывает сегодня 70 тысяч человек. Байконуровцы тогда работали в основном на объектах космодрома. Для РФ было невозможным создание собственного космодрома в сжатые сроки.
Простой пример. Решение о создании «Байконура» было принято в самом начале 1955 года. И уже в мае 1957 года заработал первый пусковой комплекс, с которого был запущен первый искусственный спутник Земли и первый космонавт Юрий Алексеевич Гагарин. Уже в наше время мы стали свидетелями строительства космодрома «Восточный» на Дальнем Востоке, которое продолжается вот уже второе десятилетие. При этом там создана пока только одна стартовая площадка для комплекса «Союз-2», причём её возведение началось в 2012 году. Первый и единственный пуск с нового космодрома с выводом на орбиту трёх искусственных спутников Земли состоялся 28 апреля 2016 года. Идёт строительство других объектов, но это всё пока в процессе.
Поэтому отказаться от «Байконура» во время распада СССР Россия просто не могла.
– Тогда почему россияне сейчас заговорили о том, что готовы отказаться от казахстанского космодрома? Разве «Восточный» – достойная альтернатива даже устаревающему, но полноценному «Байконуру»?
– Безусловно, если мы говорим о международном сотрудничестве, которое лежит в основе «Байконура», и все эти годы обеспечивалось Россией и Казахстаном, позже ещё более широкой международной палитрой, то «Байконур» по-прежнему интересен. Например, для выполнения программы пилотируемых полётов на МКС, запуска коммерческих спутников. Существует соглашение о технологических гарантиях, до сих пор работает ракета «Протон-М», осуществляются научные программы, есть инфраструктура для проживания специалистов, испытаний, дополнительного сервиса спутников. Поэтому разговоры о том, что Россия может отказаться от «Байконура», связаны с тем, что РФ выходит из широкого спектра международного сотрудничества. Если РФ выйдет из программы МКС, то нужда в пилотируемых полётах и запусках «грузовиков» для России отпадёт. Мы сейчас не задаёмся вопросом, плохо это или хорошо.
Коммерческие пуски остановились с началом военного российско-украинского конфликта, а также после серии скандалов, в том числе и на «Байконуре», после отказа российской стороны от запусков спутников серии OneWeb и фактически конфискации объектов (спутники хранятся сейчас на площадке №112 Байконура). Теперь можно смело сказать, что ни один аппарат, изготовленный в США и Европе или имеющий западные компоненты, не появится на казахстанском космодроме до урегулирования конфликта.
Соответственно, Россия может поставить на паузу пилотируемую космонавтику, а после уйти с космодрома. РФ в перспективе собирается летать с «Восточного», на «Ангаре» с космическим кораблём «Орёл». Это очень долгосрочные планы, но они прозвучали. Им придётся заняться импортозамещением из-за острой нехватки комплектующих и сконцентрироваться на орбитальной спутниковой группировке двойного назначения.
В этих условиях, когда Россия сама от себя отрежет пилотируемую программу, когда перестанет зарабатывать на мировом рынке коммерческих запусков, «Байконур» станет не нужен.
– Проиллюстрируйте в деньгах: что стоит содержать космодром и что на нём зарабатывали?
– Интереснейший вопрос. Мы знаем, что аренда космодрома для России обходится в 115 млн долларов в год. Чуть меньше уходит на содержание города. Сумма этих расходов составляет примерно 5% от годового бюджета «Роскосмоса». Для Казахстана это серьёзная статья доходов. За 28 лет аренды казахстанский бюджет получил 3 млрд 220 млн долларов. Это чистый доход. Мы не тратили деньги на содержание города. То есть обременением для Казахстана Байконур не был.
Конец 90-х – нулевые годы – это золотой период развития космонавтики СНГ и России прежде всего.
С началом программы МКС в создание модулей (первый модуль МКС в 1998 году был запущен с «Байконура») американская сторона вкладывала до полумиллиарда долларов в космос ежегодно, производство других систем, Европа – около 150 млн долларов в год. Подчеркну, в бюджеты российских предприятий. А фактическая реализация проектов, запуски происходили с «Байконура». Россия заключила очень удачную сделку на производство двигателей для американской ракеты Atlas-5 – один миллиард долларов за 101 штуку. В итоге РФ заработала 3,3 млрд долларов только по этому контракту.
Вспомним, успехи носителей «Протон» и «Союз» на мировом рынке. Недорогие, хорошо отработанные ракеты. Примерно 7-8 млрд долларов за период с 1996 по 2017 год получила Россия за коммерческие пуски спутников с этими ракетами. И все эти пуски производились с «Байконура».
Оттуда же запускались и пилотируемые корабли «Союз» с иностранными космонавтами. «Роскосмос» продавал места на «Союзах». И с 2007 по 2017 год российская сторона заработала 3,4 млрд долларов.
Оборот мирового космического рынка в 2017 году оценивался в 250 млрд долларов. Так вот, Россия более 7,5% доходов получала от общей доли. Это феномен! Ведь РФ не вела каких-то сложных научно-технических разработок.
А эти продажи космических услуг и техники значительно укрепили торговый баланс, по сути резко вырос экспорт, который состоит не из сырья, а закручивается вокруг высокотехнологичных образцов продукции. Были задействованы коллективы, работали соответствующие конструкторские бюро и предприятия, регулярно выпускались пилотируемые «Союзы», на которых более десяти лет летали американские, европейские, японские астронавты.
Так вот, последние годы цена одного места на «Союзе» для астронавта превышала 90 млн долларов. Учитывая, что сам пуск этой ракеты составляет около 50 млн долларов, то можно сказать, что при наличии иностранного космонавта на борту корабля экспедиция окупала себя с избытком.
Сейчас это сотрудничество ломается, всё сворачивается. Это в определённой степени приговор и «Байконуру», и российской космонавтике.
– Что объединяет два базовых объекта международного сотрудничества – «Байконур» и МКС?
– Прежде всего мирное сотрудничество на пользу всем. Пока в мире было согласие, на «Байконуре» были заказчики, были космонавты, летавшие на созданных еще в советское время «Союзах». Запускались иностранные спутники.
Масштабнейший проект – МКС – начал реализовываться в 1998 году, когда запустили первый модуль. В 2000-м запустили второй модуль и первый экипаж. Российско-американский экипаж полетел тогда с «Байконура».
Сейчас стоимость станции превышает 140 млрд долларов. Это мощный объект весом 420 тонн, состоящий из российского, американского, европейского, канадского, японского сегментов. И эти составляющие работают в тесной связке. Они друг без друга не могут, у каждого своя функция. Так вот, пока это всё работало, у всех были заказы на ракеты и корабли, готовились космонавты.
Но ситуация резко изменилась, когда администрация «Роскосмоса» объявила о планах сокращения сотрудничества в рамках МКС. Мы ожидаем, что через какое-то время будет объявлено о завершении деятельности РФ на Международной космической станции «Мир». Скорей всего, к 2024 году в соответствии с существующими на сегодня договорённостями.
Запад планирует работать на МКС до 2030 года. Как будет выглядеть разделение международной станции, мы узнаем в самое ближайшее время.
Из всего этого следует, что «Байконур» при обрушении международного сотрудничества станет периферийным космодромом России с явно избыточными функциями и явно избыточными затратами на содержание. Предположу, что при выходе из международных программ Россия уйдёт и с «Байконура». Космодром окажется целиком и полностью за Казахстаном.
– А мы готовы воспользоваться новыми возможностями?
– Разумеется, нет. Эти изменения свалились как снег на голову. Собственно говоря, фактически до февраля 2022 года никто не планировал, что сложится такая ситуация. Это всё крайне неожиданно оказалось для всех сторон.
Понятно, что город будет сохранён. Это крупный населённый пункт Кызылординской области. Конечно, там будут строиться новые предприятия, создаваться рабочие места, никто город не покинет.
Но комплекс «Байконур» в случае ухода России будет безвозвратно утерян.
Тем более что ещё в 2021 году Россия стала активно передавать объекты, которые не планировала дальше эксплуатировать, чтобы сократить расходы на содержание. В общей сложности было передано Казахстану 16 объектов. Один из крупнейших – объект правого фланга комплекс «Зенит» – был передан в мае 2018 года. На нём Казахстан с Россией собирались осуществить совместный проект – комплекс «Байтерек».
– Что Казахстан может сделать в этой ситуации?
– Нам нужно полностью перезагрузить свою космическую программу, посмотреть, что нам нужно. Может, стоит, как и России, сосредоточиться на создании собственной орбитальной группировки. Нам обязательно нужно довести до рабочего состояния сборочно-испытательный комплекс (СБИК) и выпускать космические аппараты для себя и партнёров. Нужно вернуть в том или ином виде международное сотрудничество на «Байконуре».
Если Россия добровольно готова свернуть свою деятельность на космодроме, то всё равно могут появиться партнёры с более мощной базой, большими возможностями.
Думаю, очень перспективен Китай. Китайские стартапы предлагают свои аппараты и услуги, стоимость которых фактически на порядок ниже западных, а функционал практически не уступает западным. Они активно предлагают свои проекты различным странам Южной Америки, Африки, Азии.
Но нужно понимать, что речь идёт лишь о компактных объектах.
Сейчас стартовые и технические комплексы для пусков не такие масштабные, как строились на «Байконуре» в годы холодной войны. Они недорогие, технологичные, автоматизированные, занимают небольшую площадь. Мы должны также понимать, что «Байконур» в том виде, в каком он есть, не по силам ни нам, ни России. И он однозначно будет трансформирован.
